***

Это просто жизнь, а не голые фразы,
просто зеркало в море огня,
отключаясь от этой фазы,
отключаешь совсем меня.
Как бродячий по небу пёс,
не берущий тоски с руки,
девятнадцать пастельных роз,
меловые в огне круги.
Может знают на небе суть,
может знают движенья рук,
круговой загадочный путь,
меловой очерченный круг.
Голоса не слышны за ним
в окружении множества лун,
где-то что-то случилось с одним,
где-то звон перерезанных струн.
А в созвездиях всё не так,
напустили в круги их дым,
и идут созвездия в такт
и кружат над кем-то одним.
И до дела им дела нет,
и вальсируют в небе они,
и пульсирует в жилах бред
и за кругом горят огни.
И всё бродит по небу пёс,
не берущий тоски с руки,
девятнадцать пастельных роз,
меловые в огне круги.

Михаил Анмашев.

***

http://maikl-712.livejournal.com/397866.html

Песенка о чудаке.

Кто-то книги читал по ночам, по ночам,
с головой укрываясь под свет фонаря,
кто-то верил всем снам, всем снам, тем снам,
что приходят потом не зря, не зря,
кто-то бросил в фонтан серебро, серебро,
чтобы светом искрилось под солнцем оно,
кто-то кинул монету на счастье, назло,
чтобы всё позабылось, что было давно!

Но не знал, кто шутил невпопад, не в лад,
что уже начался листопад, снегопад,
что уже фонари зажигают с зари,
и что шепчут ночами - "Ты мне говори..."

Он всё делал не так, не так, не так,
он вообще по таким делам мастак,
он для нас эрудит был и чудак,
но всегда попадал впросак, впросак,
но беда не обходит его стороной,
он всегда, если был, то был со мной,
и читал, уходя в запой, в запой,
говоря сам с собой ...

Отвечали фонтаны струёй в небеса,
и искрился гранит, гранит, гранит,
а в ладони с утра выпадала роса,
от того, кто хранит, хранит, хранит,
но молчали все те, кто пряча взгляд,
отвечали всегда впопад, впопад,
и бросали нам в спины взгляд невзначай -
отвечай, отвечай!

Было грустно, но было так,
ну, чудак он, чудак, чудак,
и бросался словами в хлёст,
и вставал в полный рост!

Закипала вода в ручьях,
это было совсем не "Ах!",
а в фонтанах в листве, в листве
воровали и те и те
под цветастый осенний гам
серебро по ночам!

Кто-то брался за руки так,
чтоб не чувствовать взгляд, взгляд,
говорил - "Да, пустяк, пустяк",
в оправдание - "Рад же, рад!",
и от чистых, прозрачных слёз
до открытых в наивности глаз
не решался всё тот же вопрос,
и неясно кто спас, кто спас ...

Если что-то бросали вниз,
не кидали монету вверх,
исполняли так лишь на "бис!",
отвергали наотмашь, сверх,
разбудили, то зря, зазря,
разрыдались - навзрыд, навзрыд,
потускнеет свет фонаря
от обид, от обид, от обид ....

А ночами не спят, не спят,
говорят, говорят, говорят,
за окно лишь бросают взгляд,
не идёт ли наотмашь град?!

И накалы страстей, страстей,
и разводы воды на окне,
кто-то станет сильней, сильней,
только это во сне, во сне!

А чудак всё мечтал и мечтал,
и всем верил, кто нагло врал,
даже в самый горячий аврал,
книгу он закрывал, закрывал,
доверяя мечте, мечте,
на последнем листе!

Но замёрзли фонтаны в день,
серебро не достали - лень,
и искрились на солнце уже
струи льда в неглиже!

А чудак не успел, не успел,
всё мечтал, всё мечтал, мечтал,
оторваться от дел, от дел,
серебро целый год
кидал,
на искрящийся лёд!


Михаил Анмашев.